Елена Березина

Хемингуэй был богаче, успешнее, продуктивнее в работе, его семейная жизнь была благополучнее, и роль няньки при детях его не привлекала. В первом из декабрьских писем он пеняет Фицджеральду на то, что тот «напивается вдрызг и совершает поступки, унизительные для него самого и его друга» [85], хотя трудно понять, зачем теперь ему понадобилось сводить какие-то счеты («Хотел бы повидаться и поболтать с тобой», — добавляет он, несколько смягчая тон).

Что касается роли алкоголя во всем этом: представьте себе облегчение и ужас от изложения этих событий. Вообразите тяжесть слов, которые падают на страницу буква за буквой. Вы встали из-за письменного стола, вышли из кабинета. И как вы поступите с этой внезапной пустотой в груди? Вы подходите к домашнему бару и наливаете себе стопку старого доброго милого джина или старого доброго милого рома. Его-то у вас не отнимет никто. Звякаете кубиком льда. Подносите стопку к губам. Запрокидываете голову. Глотаете.

Среди психологов бытует точка зрения, что добровольная амнезия — это эффективный путь взаимодействия с травмой, ведь чем меньше бередить рану, тем быстрее она зарубцуется. Нет, я не куплюсь на это. Вы не полноценный человек, если не можете вспомнить собственного прошлого. Я отмахнулась от утки, чтобы вернуться на нехоженую дорогу, залитую дневным светом

В этом опустошительном году несчастья шли за Чивером по пятам, и он предсказал их, в некотором роде. Десятью годами ранее он написал рассказ, опубликованный в New Yorker 18 июля 1964 года. «Пловец» повествует о том, насколько основательно алкоголь может разрушить жизнь. Начало характерно для Чивера: «Стоял воскресный летний день, когда все только и делают, что говорят: „Вчера я слишком много выпил“»

«Пловец», который я считаю одним из тончайших когда-либо написанных рассказов, охватывает в сжатой форме весь жизненный путь алкоголика, и вот эту темную траекторию мне как раз и хотелось проследить. Я стремилась понять, что заставляет человека пить и как выпивка на него действует. А точнее, я хотела понять, почему пьют писатели и как этот алкогольный морок влияет на их творчество.
Джон Чивер и Реймонд Карвер отнюдь не единственные писатели, чьи жизни были разрушены алкоголем. В этом же ряду стоят Эрнест Хемингуэй, Уильям Фолкнер, Теннесси Уильямс, Джин Рис, Патриция Хайсмит, Трумен Капоте, Дилан Томас, Маргерит Дюрас, Харт Крейн, Джон Берримен, Джек Лондон, Элизабет Бишоп, Реймонд Чандлер — список неуклонно прирастает новыми именами. Льюис Хайд в своем эссе «Алкоголь и поэзия» заметил: «Четверо из шести американцев, получивших Нобелевскую премию по литературе, были алкоголиками. Около половины наших писателей-алкоголиков рано или поздно убивают себя»

Неудивительно, что самим писателям ближе символы, чем социология или медицина. Говоря об Эдгаре По, Бодлер однажды заметил, что алкоголь для него сделался оружием «уничтожения чего-то мучительного внутри себя, какого-то червячка, который всё никак не умирал»

И Фрэнсис Скотт Фицджеральд, и Эрнест Хемингуэй страдали бессонницей, и связанные с ней их сочинения так или иначе проникнуты темой алкоголя

Тема эта была в доме повсюду, точно пожар в трюме большого парохода, глубоко внизу, под ватерлинией, черно-красный в кромешной тьме и вырывающийся наружу лишь ядовитыми струйками дыма сквозь щели люков, а потом вдруг начинающий валить густыми клубами из вентиляционной системы

Случались еще и любопытные переклички. Меня издавна интересовали шесть писателей, чьи жизни либо плотно переплетаются, либо зеркально отражают одна другую. (Здесь можно было бы рассказать и о многочисленных писательницах, но по причинам, которые скоро станут очевидны, их истории носят для меня слишком личный характер.) Отношения в семьях большинства из них были — или казалось им — фрейдистскими: властные матери и слабые отцы. Всех их мучили ненависть к себе и комплекс неполноценности. Трое отличались крайней неразборчивостью в связях, и почти все испытывали неудовлетворенность в сексуальной сфере. Большинство из них умерли в среднем возрасте, и те их смерти, которые не были самоубийствами, напрямую связаны с годами нелегкой и беспорядочной жизни. Временами все шестеро пытались так или иначе покончить с алкоголем, но лишь двоим из них в конце жизни это удалось.

Что касается причины моего интереса к этой теме, я должна признаться, что и мою семью затронули проблемы алкоголя. С восьми до одиннадцати лет я прожила в доме, где алкоголь правил бал, и это наложило отпечаток на мою дальнейшую жизнь. Читая в семнадцать лет «Кошку на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса, я вдруг обнаружила, что тип поведения, в атмосфере которого я росла, не только назван и проанализирован, но и встречает активное сопротивление. С этого начался мой интерес к тому, как осмысляют писатели проблемы пьянства и его последствий. И если уж я надеялась понять поведение алкоголиков — а моя взрослая жизнь как раз тому подтверждение, — то помочь в этом могли бы как раз свидетельства, отысканные в книгах