Михаэль Боков

ы хоть и молоды и не видели свершений наших дедов и прадедов, но в наших душах с пелёнок пылает святая ненависть к врагу. Она питает нас любовью к родине

Я никогда не думал, что со мной случится такое. Я обычный программист, домосед, никуда никогда не рвался — в общем, жил по инерции и о будущем не думал. В последние годы я стал замечать, что с моим государством что-то не так, но никогда не думал, что всё так обернется.

24 февраля 2022 года я узнал, что началась война и что эту войну начала Россия. Сказать, что я был в шоке, — ничего не сказать. Я всегда считал, что такого не может быть, ну чтобы мы начали полноценную войну. Я думал, что все больше всего хотят, чтобы не было никогда снова войны. Не то чтобы я политикой совсем не интересовался, но такого не ждал.

чем дольше я иду, тем громче становится шелест, и в какой-то момент я различаю в нём голоса — бабушки, Лизы, тёщи, своих коллег, друзей, несколько лет назад умерших родителей. Речка мелкая, а шелест этот как будто захлестывает меня с головой, не даёт мне уйти, я иду из-за него всё медленнее, медленнее…

выходным я езжу в Вильнюс и другие города, просто хожу, смотрю на людей. Мне интересно, что тут, вроде, с одной стороны, всё то же, что и у нас, а с другой — лица у людей не такие, свободные, что ли, счастливые… Когда мне надоедает ходить, я просто сажусь выпить пива, читаю новости, снова смотрю на людей и пытаюсь понять, что же с нами не так.

Костя не верил, конечно. Ему было досадно, что Дима заявился сейчас со своей конкретной бедой и мешал испытывать благородные, но не требующие какого-либо действия страдания. На абстрактном уровне.

Я застрял на станции Дно. Спроси меня, где это, и я покачаю головой. Где-то на северо-западе, среди пары сотен крошечных городков, запутанных просёлочных дорог и бескрайних полей пшеницы и кукурузы.

На уставшей от войны, зимы и плохих новостей земле кончилось, кажется, всё, кроме патронов. Кто бы помнил, когда и почему всё это началось? Сейчас причины войны казались какой-то несусветной мелочью. Никого уже не интересовавшей. Кончились газеты, радио, телевизор и мировая сеть. Кончились надежды и уголь, которым топили городские котельные. Кончились деньги, кончилось терпение… Когда же, наконец, у них кончатся патроны?

Я не вмешиваюсь в подобные споры и разговоры. Давно. С тех пор, как последний мой аргумент был отрезан майором-жандармом и брошен на стол. Они заставляли меня его съесть, но я давился кровью и не мог. Физически не мог. Об этом я тоже не хочу вспоминать.

Сейчас, когда война стала нашей жизнью, причины и следствия её кажутся пустыми. Спорить об этом — как перебирать бесконечно три простейших гитарных аккорда — ни-че-го нового.