Елена Клишина

лучшее произведение – то, которое писатель написал не про себя, не про какого-то там человека, а про каждого, кто эту книгу прочитает. Прочитает и узнает себя или часть себя. Или минуту своей слабости. Или горя. Или миг своей удачи, победы, любви.

идешь за мечтой и радуешься, что стал еще на один пункт ближе к ней, 2) думаешь, что ты рано или поздно звезданешься, и ты звезданешься и будешь радоваться, что не сильно.

. Л.: А еще книги, написанные давным-давно, — они как музеи или заповедники. Чтобы мы знали, какими были люди, какие чувства их обуревали,

как они говорили, каким был язык. Задача учителя — сводить вас в этот музей, показать вам это место. Вы ведь, когда вырастете, вряд ли пойдете в него. Не многие взрослые перечитывают классику.

а прошло!

О. Л.: Если совсем просто, то вот представь, что люди — это

такие деревья. Внутри у них сердцевина, а сверху много наросло слоев древесины и толстая кора. Люди так учатся защищаться — на них обрушивается много информации, не всегда позитивной. Трудно достучаться сквозь этот слой. Возможно, мы больше помним о своих функциях, нежели о своей «сердцевине» — чувствах, умении сопереживать, проявлять участие. Многим трудно это сде‍

сделать. Кто из современных писателей научился проводить надрез, царапину по этой коре, доставать до человеческого в человеке, вот тот и крут, я считаю. Поэзия вообще должна быть как проникающее ножевое ранение. Или как безусловная магия: простые слова, рождающие серьезные мысли и сложные чувства.

какой вывод хочу я из этого сделать, несмотря на явное поражение князя Мышкина: если вокруг тебя мразота, оставайся простым и светлым чуваком, не сливайся с окружающим тебя мраком. А еще лучше — убегай, ищи себе подобных. Ходи с фонариком и шепотом, чтобы зомбаки не налетели: «Есть кто нормальный вообще?» И возможно, тебе повезет. Ну, можешь попробовать взять одного засранца и даже побрататься с ним, но не факт, не факт, что из этого что-то выйдет. Рогожин человеком так и не стал, хотя имел все шансы.

Офлайн. Закрыл комменты. Психанул. Симашова опять понабежит, будет коммен‍

То есть их волнует не что мы за люди, а как бы мы ни во что не вляпались?

Жру всякую маракуйю. Читаю Чехова. Чувствую себя Грибоедовым в Персии – жарко и тоскливо.