Аня Леонова

шали все запреты и правила, потому что во время войны все наоборот. И то, что запрещают, как раз и есть самое честное и правильное.

Родители деда и бабы-тети во время войны все время нару

Часто говорят о чем-нибудь, что лучше этого нет ничего на свете, — так вот, лучше вафель бабы-тети на самом деле ничего в мире нет, серьезно.

Она бесстрашно забралась на карниз, двумя руками схватилась за веревку, а босые ноги закинула наверх, сцепив их в замок. Тут я понял, что она вряд ли сумеет остаться в живых. Пока она карабкалась в сторону своего дома, все дальше и дальше от нашего окна, я не дышал. Лене скоро девять, и у нее сил поменьше, чем у тех, кто немного побольше.

Дед говорит, что она конь-девица, хотя на вид она больше похожа на велосипед.

Лена пускала в своем стакане большие злые пузыри, а сама сердито стреляла глазами по сторонам.

Я подумал: вот бы иметь на лбу кнопочку, нажал ее — и исчез. Почему Бог не сделал нам таких? Было бы гораздо лучше иметь кнопочку, чем этот пупок в странном месте.

Краем глаза я увидел, что морщинка озабоченности кой у кого сделалась глубиной с кратер.

— Если ты, Трилле Даниельсен Уттергорд, или ты, Лена Лид, попробуешь приблизиться к моему дому в ближайшие полгода, я свинчу вам башку и затолкаю в брюхо! — и он так замахал на нас руками, выгоняя со двора, что они чуть не поотрывались.
Мы припустили во все лопатки, добежали до игрушечного домика Крёлле и спрятались за ним. Я лег на спину, на душе у меня было серо и непонятно. А потом Лена сказала:
— Если у тебя башка в брюхе, можно под­сматривать в пупок.

При ней дядя не может злиться ужас-ужас как.