Юлия Лим

— Не летай, — шепчет он. — Это очень больно.

— Петь… ты только что подарил мне поцелуй.

— Знаю.

— И теперь ты не сможешь его забрать, — я упираю руки в боки, как делает Питер Пен, и с прищуром смотрю на него.

Петя широко улыбается, как может только он, и говорит:

— Ничего. Я дарю тебе его навсегда.

больше не стремлюсь стать Самой Лучшей Ученицей, не хочу радовать родителей отзывами о моей Преданности Титулу Старосты и бесконечными пятерками.

У меня наконец появляется что-то, что куда важнее всей этой школьной мишуры. Я могу заботиться о ком-то потому, что сама этого хочу, а не потому, что в свое время родителям приспичило обзавестись еще парочкой детей.

Это мой выбор.

отому что я – староста. Гордость мамы, примерная старшая сестра и умница-дочь для папы. Спроси посторонний, кто я на самом деле такая – и никто, даже я, не сможет ответить.

«Лучше бы по-настоящему поцеловал, придурок!»

Дома под кроватью я храню коробку из-под конфет, в которой валяются валентинки от подруг и одноклассниц.

Но разве можно назвать успехом то, что ни один мальчик не подарил мне частичку сердца?

Ты что-то спрятал? — с подозрением спрашиваю я.
— Да.
— Что же?
— Поцелуй…
— Как можно спрятать поцелуй?
— Как ты прячешь свое сердце, — Петя прикладывает руки к своей груди, — я спрятал наш поцелуй.

Айсберг вместо сердца постепенно оттаивает.

Он не хочет взрослеть, умеет летать и… разводит Венди на поцелуй. Шучу, на самом деле это она его разводит. Только не на поцелуй вовсе.