Дэвид Гребер

Однажды в городе Аривонимамо, на Мадагаскаре, я удостоился чести взять интервью у Каланоро, крохотного похожего на привидение существа, которое один местный медиум якобы держал в сундуке у себя дома. Этот дух принадлежал брату известной в тех краях ростовщицы, ужасной женщине по имени Нордина; честно говоря, я не горел желанием общаться с этим семейством, но некоторые мои друзья меня убедили — в конце концов, это был дух из былых времен. Дух вещал из-за ширмы жутковатым дребезжащим голосом, словно доносившимся с того света. Говорить ему было интересно только о деньгах. Когда весь этот фарс окончательно вывел меня из себя, я спросил: «Так что вы использовали в качестве денег в прежние времена, когда вы еще были живы?»
Таинственный голос немедленно ответил: «Нет, деньги мы не использовали. В прежние времена мы обменивались друг с другом товарами напрямую…»

Таким же образом должно быть пересмотрено понятие труда. Подчинение трудовой дисциплине — надзору, контролю, даже самоконтролю амбициозных фрилансеров — не делает нас лучше. По многим важным показателям это скорее делает нас хуже. В некоторой степени, труд — это вынужденная необходимость. Но только когда мы начнём отрицать то, что такой труд добродетелен по своей природе, мы можем задать себе вопрос, что вообще добродетельного в труде. Ответ на этот вопрос очевиден. Труд добродетелен, если он помогает другим. Переосмысленное определение производительности должно упростить понимание самой природы работы, поскольку среди всего прочего это будет означать, что технологическое развитие будет меньше направлено на производство большего количества потребительских продуктов и на трудовую дисциплину, а больше на искоренение таких видов труда в целом.

Что останется, так это такая работа, которую может выполнять только человек: там, где нужно проявлять заботу и помощь.

В конце концов, что такое долг, если не обещание будущей

В конце концов, что такое долг, если не обещание будущей производительности?

конце концов, что такое долг, если не обещание будущей производительности?

Национальные интересы реальны, потому что они могут тебя убить

Это правда: формальные процедуры представляются нам разновидностью тупости в том смысле, что они неизбежно игнорируют все тонкости человеческого бытия и сводят всё к простым установленным механическим или статистическим формулам. Не важно, о чём речь: о формах, правилах, статистических данных или опросниках, — бюрократия всегда означает

Это правда: формальные процедуры представляются нам разновидностью тупости в том смысле, что они неизбежно игнорируют все тонкости человеческого бытия и сводят всё к простым установленным механическим или статистическим формулам. Не важно, о чём речь: о формах, правилах, статистических данных или опросниках, — бюрократия всегда означает упрощение.

неважно, до какой степени можно испытывать подлинную революционную свободу, её можно начать испытывать немедленно