Марина Суржевская

В боку горело огнем, и мне не надо было смотреть, чтобы понять: во мне образовалась еще одна дырка. Лишняя на мой взгляд.

Какой смысл беспокоится о том, что я не могу изменить?

Никакого

Если у кого-то есть последнее желание, не озвучивайте, умрите молча

Эх, может, стоило стать актрисой? А, я же умерла, совсем забыла. Теперь придется стать принцессой.

Ледяной кокон спокойствия окутал саваном. Я сама не знаю, в какой момент положила ладони на грудь Влада Дагервуда. Когда начала говорить. То, чего не понимала, но рвалось изнутри…
– Истэрия орхан мината оера, духи изначальные ледяные и горные, снега белые, силы бесконечные… через меня, в меня, от меня… Истэрия орхан… заберу огонь твой – подарю холод, заберешь холод мой – подаришь огонь, мината ошен рей… Не уйдешь, пока я не позволю, яд в крови твоей – вода стылая…

Я начинаю думать, что мне тебя нарочно подсунули, — задумчиво протянул ильх.

… первый?
Но ведь щенок Грин… и урод Ривз… И… Она такая красивая…
И я ведь поверил, что Клиффорд был с ней. Поверил! И чуть не оторвал уроду голову!
— Тина?
Она вскинулась, тихо вздохнула. А я сжал ее лицо в ладонях, пытаясь поцеловать. Первый… Первый! Никогда… Никого!
— Не останавливайся, Эш!

Тихо. Холодно. Спокойно…

В Котловине говорят, что труд освобождает мысли и облегчает душу,

теплом коконе неприятности. Н