Ясунари Кавабата

Чашка от господина Оота перешла к его вдове, от нее – к отцу Кикудзи, а от отца – к Тикако. Из этих четверых людей двое – мужчины – уже умерли, а двое – женщины – присутствуют сейчас на чайной церемонии. Разве этого не достаточно, чтобы назвать судьбу чашки необычной?

– Да, но разве страдания не оставляют душевных ран, если они даже проходят?

– Не знаю… Иногда мы очень страдаем, но проходит время, и прошлое со всеми его страданиями становится нам дорого…

Приятен либо холодный, либо горячий напиток, а в тепленьком нет никакого вкуса.

Густые ее ресницы на плотно сомкнутых веках опять казались чернотой полузакрытых глаз.

Как только поезд тронулся, за стеклами зала ожидания загорелся свет. Симамура подумал – сейчас ее лицо вспыхнет в потоке электричества… Но оно тут же исчезло, полыхнув лишь на мгновение удивительно яркими щеками, такими же, как тогда, в снежном зеркале.

Ты сказал, что я хорошая, помнишь? Но зачем человек, который должен исчезнуть, говорит такие слова?

Скорее он удивился самому себе, почему это он не удивляется.

— Все говорят, что я совсем не изменилась с тех пор, как приехала сюда семнадцатилетней. А чего меняться-то? Ведь я живу все время одинаково.

Ему доставляло удовольствие смеяться над самим собой из-за абсолютной бесполезности собственного труда.

Чашка от господина Оота перешла к его вдове, от нее – к отцу Кикудзи, а от отца – к Тикако. Из этих четверых людей двое – мужчины – уже умерли, а двое – женщины – присутствуют сейчас на чайной церемонии. Разве этого недостаточно, чтобы назвать судьбу чашки необычной