Близость

словно нож в меня вонзила и повернула в ране: сердце мое бешено заколотилось, и за его тяжелыми час­тыми ударами я ощутила в груди знакомый болезненный трепет, только более яростный, чем когда-либо раньше. И ответный лихорадочный трепет я почувствовала в Селине... Боже, какая нестерпимая мука!

Я смотрю на них, и сердце мое колотится, и мне страшно.

вспомнила, как зачарованно смотрела на Селину, сидящую в светлой камере, с повернутым к солнцу лицом, с фиалкой в руках... Неужели и правда я сразу почувствовала в ней родную душу, как она утверждает?

— Но как же распознать родственную душу, Селина?
— Вы сразу узнаете, — ответила она. — Вы же не думаете о воздухе, когда дышите, все происходит само собой. Так и здесь: когда вы встретите вашу половинку, вашу истинную любовь, вы сразу узнаете, без всяких подсказок. И сделаете все возможное, чтобы ее удержать. Ибо потерять ее — все равно что умереть.

По-вашему, для любви обязатель­но нужен мужчина с бакенбардами и женщина в платье? Говорю же, в мире духов нет ни бакенбардов, ни платьев. Что станет делать ваша сестра, если супруг умрет и она снова выйдет замуж? К кому она устремится, когда взойдет в наивысшую сферу? Ибо она непременно устремится к кому-то, мы все к кому-то устремимся, мы все вернемся к океану сияющей материи, от которой наша душа и другая были отъяты вместе, две половинки единого целого. Возможно, нынешний муж вашей сестры и есть носитель души, изначально связанной с ее душой, — наде­юсь, что так. Но возможно, носителем родной души окажется следующий ее избранник, а возможно, ни первый, ни второй, но некий человек, на которого в земной жизни она даже не посмотрит, ибо между ними стоит непреодолимый сословный барьер...

Мы созданы для того, чтобы вознестись в высшие сферы, но не сможем этого сделать, покуда не изменимся. Что же касается деления на женщин и мужчин — так это первое, о чем нужно забыть.

Сегодня в библиотеке было много старых дев — го­раздо больше, чем мне помнилось по прежним временам. Возможно, впрочем, со старыми девами дело обстоит ровно так же, как с призраками: чтобы всех увидеть, нужно войти в их ряды

— А как часто вам разрешается мыться? — обратилась я к самой арестантке.
— Так часто, мэм, как нам хочется. Но не больше двух раз в месяц

— Словно призраки... — проговорила я.
На память мне пришли римские легионеры, чья тяжкая слаженная поступь, по слухам, порой раздается в под­валах домов Сити. Наверное, в грядущих веках, когда Миллбанк исчезнет с лица земли, в воздухе над бывшей тюремной территорией будет носиться вот такое же эхо.

Вы ведь любезно сообщили мне свое имя еще в первую нашу встречу, когда сказали, что хотите стать моим другом...