Ночник. 365 микроновелл

Второй сон. Покаяние Во сне кто-то громко спрашивает: – Ну, ладно, ну, хватит уже! Тоталитаризм, репрессии, нацизм, холокост – сколько можно каяться? Господи боже, сколько еще надо? – Каяться, – отвечает ему Ангел Божий, – нужно всё время. Покаяние непрекращаемо. Как Божественную литургию нельзя изменить, так нельзя и прекратить каяться, – говорит Ангел Божий. – Хороши бы мы были, если бы решили: «Ну вот, Иисус Христос отмучился, воскрес, всё кончилось хорошо. Зачем же об этом все время повторять? О Его земных муках и страданиях, а также об Иуде, Понтии Пилате, о первосвященниках, о римских солдатах, о толпе, которая кричала «распни его!» – зачем об этом повторять каждый год, а то и каждый день? Ведь уже почти две тысячи лет прошло, может, хватит? Давайте теперь про хорошее!» Нет, – продолжал Ангел Божий, – все должны каяться, не переставая. Немцы, русские, и латыши тоже. Хотя их оккупировали сначала русские, а потом немцы, а потом снова русские. Но это не значит, что они ни в чем не виноваты. Пусть покаются за то, что помогали немцам уничтожать евреев во время Второй мировой войны. Дерзнуть на евреев вообще, то есть не на отдельных нехороших евреев, а на еврейский народ как таковой, в целом, – сказал Ангел Божий ранним утром 10 августа 2010 года, – есть дерзнуть на Бога. В этом причина катастрофы Германии в сорок пятом году. А в безусловном покаянии – причина восстановления Германии.

Падение евро Серый металлический цилиндр, как бы патрон, примерно 30 см в длину и 5 см в толщину. Это цилиндр и есть «падение евро». Не евро, которое падает, а само падение, сам этот факт. Вокруг цилиндра стоят банкиры – по всему видно, что банкиры: пузатые и в жилетках. Они говорят: – Мы не скрываем падения евро! Вот оно! Вот! И показывают на цилиндр.

Вот, например, сон 31 августа.
Кисейное платье. Тонкое, прозрачное.
Женщина стоит между мной и солнечным светом.
Она молчит, и я молчу. Кажется, она даже не смотрит на меня.
Всё.

Что я не умею любить. Умею только говорить сладкие слова и дарить сиюминутные ласки. И люблю получать ласки и слушать сладкие слова.

Злопамятный, по-мелкому обидчивый, но сам не упускаю случая задеть, уколоть, обсмеять – низачем, нипочему, просто так.

Что в отношениях с людьми я беззаботен и легкомыслен, что я не умею дружить, не понимаю, что дружба – это тоже труд, душевный труд прежде всего. Что для друзей надо стараться, надо чем-то жертвовать, надо тратить на друзей свое время и, главное, душевные силы. Даже если неохота, некогда, плохое настроение и так далее – надо что-то делать для друзей, да хотя бы звонить им, узнавать, как дела, не надо ли чего…

На Тверском бульваре дворники собирают опавшие листья и веточки – граблями, в кучи. Потом эти кучи поджигают. Пьяная оборванная баба выливает в горящую кучу листвы ведро какой-то химической гадости. Дым валит. Все кричат: – Ты что?! Ты что?! Баба торжествующе кричит:– Эйафьятлайокудль !

Наташа И. мне говорит: – Мой сын хочет жениться на китаянке. Она, правда, не чистая китаянка, у нее мать – француженка. Значит, дети моего сына будут на четверть китайцы, на четверть французы, а наполовину русские. – То есть, если так считать, они будут русские, – говорю я. – Это если так считать! – кричит она. – А на самом деле они будут китайцы!