Кельтские сумерки

Когда ты выходишь в луга за орехами и ежевикой,
Звучит там музыка птиц и музыка ши.
Что толку в славе, когда цветы
Отдали свет твоему лицу?

он брел по ней, заключенный в тройную клетку старости, чудаковатости и глухоты

Он говорил, что среди нас красивые обычно неумны, а умные — некрасивы; и что лучшие наши минуты испорчены безнадежно тончайшею пылью вульгарности или булавочным уколом печального воспоминания

Источником величайших наших жизненных сложностей является то обстоятельство, что чувства чистые, незамутненные нам, по сути своей, незнакомы. В злейшем из наших врагов мы всегда найдем чем восхититься и к чему придраться — в человеке самом близком. Смешение настроений и чувств именно и старит нас в конце концов, перепахивая наши лбы морщинами и оставляя, углубляя из года в год «вороньи лапки» в уголках глаз. Будь мы в состоянии любить и ненавидеть так же самозабвенно, как сиды, мы, глядишь, и жили бы не меньше, чем они.

Церковь в Средние века потому только и привлекла на свою сторону все виды искусств, что люди в те дни понимали: стоит вдохновенью обеднеть, и даже главный голос в хоре — иные сказали бы, единственный правильный голос, — способный разбудить в человеке надежду, но мудрую надежду, и веру, но веру глубокую, и милосердие, и желание понять, станет говорить словами немощными, если и не замолчит совсем

Рафтери или Калланан. Первый горой стоял за Рафтери

«Если со мной когда случится что-нибудь плохое, в этом колодце вода сверху станет кровью, а у дна станет медом»

Маленькая Женщина тут мне говорит: "Ну, что, получила за то, что водишь людей поглазеть на меня? Никто из мужчин никогда меня не видел и не увидит никогда".

фэйри играли «на удивление честно

Значит, серая на ней была накидка, юбка зеленая кашемировая, а на голове платок черный, тогда в деревне все в платках ходили». — «А какого она была роста?» — «Ну, маленькая она была, в смысле, мы звали ее так, Маленькая Женщина