Мунсайд

Единственное, чему я научилась: чтобы не было больнее, убей свою надежду первой.

Я всегда мечтал водить тебя за руку по воображаемым мирам. Но ты не терпишь прикосновения.

Когда я сбежала из Мунсайда, то много общалась с канадскими студентами: буйными, радикальными, пылающими надеждой и вдохновением.

Единственное, чему я научилась: чтобы не было больнее, убей свою надежду первой.

момент, когда твой противник закрывает глаза, когда жизнь уходит из него, ты чувствуешь железную, тверже алмаза, уверенность в своей правоте.

Он этого и хотел: уйти спокойно и достойно. И дать мне жизнь, нормальную, вне стен этого города.

– Сон твой спокойный… – сквозь улыбку, ласково, будто напевая колыбельную самому себе, шептал он, и в глазах я видела счастье, – охраняет ифрит…

Он сильно к ней привязался, какая-то неловкая девочка-подросток стала его новой дозой, новым смыслом жизни, но он сопротивлялся из последних сил.

Он знал: она сильнее его, лучше его. Она вообще была лучше всех остальных, оплотом чистоты и доброты, даже когда резко вонзила в него нож.

Казалось, Ивейн Лавстейн не могла умереть. Она столько раз была на грани смерти и избегала этой участи, что Каспий почему-то был уверен в ее неприкосновенности.

Свое письмо он помнил чуть ли не наизусть: «Горжусь, что знал тебя». Да, эта фраза его совсем обескуражила, но никогда ему не было так тепло от чьих-то слов. Ну, кроме как: «Мне очень жаль, что ты мой племянник».