Посвящается позвоночнику

Как говорил Акутагава: "У меня нет никаких принципов; у меня (есть) только нервы".

Есть нечто отвратительное в этом скольжении по поверхности с фотоаппаратом в руках, без особенной цели. В девятнадцатом веке еще можно было быть Жюль Верном и Гумбольдтом, в двадцатом следует оставить флору и фауну на их собственное усмотрение.

Нервный человек не должен -- да и не может -- вести дневниковые записи.

Континентальная шушера от этого млеет, потому что -- полемика уё-моё, цитата то ли из Фейербаха, то ли еще из какой-то идеалистической падлы, седой волос и полный балдёж от собственного голоса и эрудиции.

Красота всегда немного обессмысливает действительность; здесь же она составляет ее -- действительности -- значительную часть.

Красота всегда немного обессмысливает действительность; здесь же она составляет ее -- действительности -- значительную часть.

У белого человека вести себя нагло в других широтах основания как бы исторические, крестоносные, миссионерские, купеческие, имперские -- динамические, одним словом.

Мне интересен этот континент и эта страна в частности; но боюсь, что я видел уже на этом свете больше, чем осознал.

Строчки -- водоросли, и ваша память -- тот же окунь, между ними плутающий.

Как бы ни начинались путешествия, заканчиваются они всегда одинаково: своим углом, своей кроватью, упав в которую забываешь только что происшедшее.